Павел Святенков

[marss2]

Пример чудовищности советской детской литературы – рассказ Пантелеева «Честное слово». Краткий сюжет – ребята играли в войну и поставили мальчишку «часовым у склада». Дальше игра закончилась, дети разбрелись по домам есть и спать, а мальчик, давший «честное слово», всё стоял и стоял на посту.

«Снять часового» удалось, только найдя реального «красного командира», каковой и приказал «часовому» покинуть пост.

Рассказ бредовый. Во-первых, с точки зрения Устава часовой должен подчиняться непосредственному начальнику и сверхфигурам вроде Маршалов. То есть чувак не имел права пост покидать по приказу первого попавшегося командира. Будить следовало сидящего дома «Петьку», в рамках игры бывшего «разводящим».

А во-вторых… При чём здесь «честное слово»? Чем отличается ребенок от сумасшедшего?
«По дороге,
по панели,
бегал Васька
по панели
и кричал он:
"Ду-ду-ду!
Я теперь уже не Васька…
Я теперь уже не Васька,
я почтовый пароход».

Васька – шизофреник? Нет, ибо ребенок от психбольного тем и отличается, что видит разницу между жизнь и игрой. Ребенок может быть «летчик» в игровой реальности и обычный «Васька» в жизни. А сумасшедший действительно считает себя собачкой и действует соответственно.

Потому героя Пантелеева в военкомате наверняка бы комиссовали в связи с психическим заболеванием. Ибо человек, не видящий разницы между реальностью и игрой, попросту опасен.

Так что советская детская литература готовила не «честных людей», а законченных психов даже в таком простом вопросе, как честность.