marss2 | История про то, что два раза не вставать

Оригинал взят у

berezin в История про то, что два раза не вставать

СЕРЕБРЯНИЧЕСКИЕ БАНИ

Начать надо с гравюр.

Это история почти детективная – жил на свете художник Де ла Барт (Gérard de la Barthe) . Причём в России его писали по-разному, в частности, Делабарт. Он родился в Руане в 1730 и умер в России в 1810 году (причём это сообщают иностранные справочники, а русские ограничиваются только расплывчатым в «в середине века», «в конце века».

Это несколько обидно, потому что Делабарт в России прожил долго (1785-1810) и составил славу себе именно русскими работами. Ну и Москве составил славу тоже.

Впрочем, может, иностранцы менее тщательны, потому что наши соотечественники пишут, что всё равно достоверных сведений мало, а Делабарта путают с его однофамильцем. Делабарт много писал маслом, а так же оставил много акварелей современной ему Москвы, но вот гравюры с них делало уже множество людей - Генрих Гуттенберг, Маттиас Готфрид Эйхлер, Габриэль Людвиг Лори и другие.

Мне очень нравится рисунок Делабарта, изображающий русские бани зимой – это ряд бревенчатых домиков по одну сторону дороги, на которой стоят розвальни, из домиков поднимается в безветрии дым, кругом снег и на обочине стоят задумчиво голые русские мужики.

Собственно, и знаменитые «Серебрянические бани» (1796) – тоже не один рисунок, а, судя по всему, несколько. Акварели, а затем гравюры, а вернее, даже несколько изображений.

Но меня не оставляет мысль, что в Серебрянических банях Делабарт видит вовсе не дикую русскую природу, как можно подумать.

В паре к нему обычно поминают Франциско де Миранда[1], который после визита в Россию в 1786-1787, писал с некоторой брезгливостью:

«Оттуда поехали в Большие бани, мужские и женские, что на Москве-реке. Зашли сначала в мужские, где увидели великое множество голых людей, которые плескались в воде безо всякого стеснения. Через дверцу в дощатой перегородке проследовали в женскую часть, где совершенно обнажённые женщины прохаживались, шли из раздевальни в парильню или на двор, намыливались и т.д.

Мы наблюдали за ними более часа, а они как ни в чем не бывало продолжали свои манипуляции, раздвигали ноги, мыли срамные места и т.д. ... В конце концов, пройдя сквозь толпу голых женщин, из коих ни одна не подумала прикрыться, я вышел на улицу и дошел до другого входа в ту же баню, откуда все было видно как на ладони, а потом снова зашел внутрь, и банщицы, взимавшие плату у входа, даже не подумали меня остановить. Тела беременных из-за огромного живота напоминали бесформенную массу.

Поистине, разглядывая всех этих обнажённых женщин, всех возрастов и с самыми разнообразными формами, я не смог отыскать в них большого сходства с «Венерой» из собрания Медичи...

В этой бане бывает более 2 тысяч посетительниц, главным образом по субботам, и с каждой берут всего две копейки; однако меня уверяли, что хозяин получает большой доход.

Оттуда мы вышли наружу и проследовали к реке, чтобы посмотреть на женщин, которые после бани идут туда купаться. Их было очень много, и они спускались к воде без малейшего стыда. А те, что были на берегу и еще мылись, кричали нам по-русски: “Глядеть гляди, да не подходи!”

Мужчины там купаются с женщинами почти вперемешку, ибо, если не считать шеста, их в реке ничто не разделяет... В деревнях ещё сохраняется обычай купаться вместе мужчинам и женщинам, и нынешняя императрица первой позаботилась о том, чтобы соблюдались приличия и купание было раздельным»[i].

Действительно, всё это происходило на фоне того что по Сенатскому указу от 1743 года было запрещено в «торговых» банях мыться мужчинам вместе с женщинами и мужескому полу старше 7 лет входить в женскую баню, вдобавок, почти спустя сорок лет спустя, 8 апреля 1782 года, Екатерина II подписала «Устав Благочиния» (это вообще очень интересный документ, он регулировал общественную жизнь чуть не до 1862 года).

В «Уставе благочиния» упоминалось многое: «...запрещается всем и каждому учинить лжепредсказания, или предзнаменования; разыгрывать лотерею без дозволения Императорского величества; без дозволения управы благочиния чинить в городе общенародные игры, или забавы,или театральные представления; в общенародные игры, или забавы, или театральные представления, или песни включать, или употреблять слова или поступки, кому вред наносящие или противные благопристойному; мужскому полу старее 7 лет входить в торговую баню женского пола, и женскому полу входить в торговые бани мужского пола, когда в оных другой пол парится; в общенародном месте, или при людях благородных, или выше его чином, или старее летами, или при женском поле употреблять бранные или непотребные слова; чинить уголовные преступления, как-то: смертоубийство, увечье и раны, насильство разбоем, или увозом, или похищением; пожег обитаний; воровство; злостный убыток; лживый поступок словесный или действием...»[ii]

Но мне кажется, что рисунок Делабарта – это нечто совсем другое. Он, и известная гравюра Эйхлера по нему, рассказывает про Московский Золотой Век.

Люди на этих изображениях вовсе не идеальны, зато во всём разлита гармония.

Всё естественно, несмотря на состояние запрета – всё близко к природе, но ничего уже туда не вернётся, и цивилизация занесла над природой свои топоры.

Даже церковь Троицы в Серебряниках приобретает у Делабарта какие-то странные экуменические формы.

Примерно так же примирительно говорил о голых русских Шарль де Массон[2]: «Хотя русские бани и описывались много раз, но я все же считаю нелишним поговорить о них здесь, так как они сильно влияют на характер и нравы женщин из простонародья. Приехав в Россию, я решил сам лично проверить то представление, которое у меня сложилось на основании рассказов путешественников и которому я не очень доверял...

Итак, однажды с одним из друзей я отправился на берег Невки к общественным купальням; идти далеко не пришлось, чтобы убедиться, что русские красавицы привыкли выставлять свои прелести перед прохожими. Толпа женщин всех возрастов, привлеченных июньской жарой, не сочла даже нужным идти в ограду купальни. Раздевшись на берегу, они тут же плавали и резвились...

С тех пор я много раз бывал в банях и видел то же, что и на берегу островов Невы. Но после набросанной выше картины большие подробности были бы слишком непристойны.

Правда, целомудренная Екатерина издала указ, предписывающий предпринимателям публичных бань строить их для обоих полов раздельно и в женские пускать только тех мужчин, которые необходимы для их обслуживания, да еще художников и врачей, приходящих туда для изучения своего искусства; чтобы проникнуть туда, охотники попросту присваивают себе одно из этих званий.

Итак, в Петербурге бани и купальни разделены для обоих полов перегородкой, но многие старые женщины всегда предпочитают вмешиваться в толпу мужчин; да кроме того, вымывшись в бане, и мужчины и женщины выбегают голышом и вместе бегут окунуться в протекающей сзади бани реке.

Тут самые целомудренные женщины прикрываются березовым веником, которым они парились в бане. Когда мужчина хочет вымыться отдельно, его часто моет и парит женщина: она тщательно и с полным равнодушием исполняет эти обязанности. В деревне устройство бань старинное, то есть там все полы и возрасты моются вместе, и семья, состоящая из сорокалетнего отца, тридцатипятилетней матери, двадцатилетнего сына и пятнадцатилетней дочери, ходит в баню, и члены ее взаимно моют и парят друг друга в состоянии невинности первых человеков.

Эти обычаи не только кажутся нам оскорбительными, но они и действительно оскорбительны у недикого народа, уже носящего одежду, но, в сущности, они вовсе не являются результатом развращенности и не свидетельствуют о распутстве. Скажу больше, вовсе не эти бани доводят народ до распутства, наоборот, они, несомненно, очень полезны для него.

Сердце русского юноши не трепещет и кровь не кипит при мысли о формирующейся груди. Ему нечего вздыхать о тайных, неведомых прелестях — он уже с детства все видел и все знает. Никогда молодая русская девушка не краснеет от любопытства или от нескромной мысли, от мужа она не узнает ничего для себя нового…»[iii]

И, наконец, о том, что случилось с Серебряническими банями потом.

Такое место пусто не бывает - удобное, на перекрестье дорог, вблизи от моста, вернее, мостов.
Бани были всегда.

Только с годами (когда, во избежание пожаров, запретили строить их из дерева), поставили каменные.

Сергей Романюк пишет: «Серебрянический переулок был известен банями, которые так и назывались - Серебрянические торговые бани.

Бани занимали большое место в быту москвичей. Многие иностранные путешественники, бывшие в Москве в XVII в., отмечали любовь русских к бане и купанью. Англичанин Д. Флетчер, побывавший в Москве в 1588 - 1589 годах, отмечал, что русские посещают два или три раза в неделю баню, “которая служит им вместо всяких лекарств”. Особенно изумляла иностранцев привычка русских к купанью после бани в холодной воде или снегу. Тот же Флетчер писал: “Вы нередко увидите, как они (для подкрепления тела) выбегают из бани в мыле и, дымясь от жару, как поросенок на вертеле, кидаются нагие в реку, или окачиваются холодной водой, даже в самый сильный мороз”.

Такое купание изображено на картине Ж. Делабарта “Вид Серебрянических бань”.

Подобные картины были перед глазами А. Н. Островского, домик которого стоял рядом. Этнограф, народник С. В. Максимов[3] рассказывал, как “из окон второго этажа, который занимал Александр Николаевич в пятидесятых годах, и мы видали виды, которые также ушли в предание: выскакивали из банной двери такие же откровенные фигуры, которые изображены на павловских гравюрах. Срывались они, очевидно, прямо с банного полка, потому что в зимнее время валил с них пар. Оторопело выскочив, они начинали валяться с боку на бок в глубоких сугробах снега, который, конечно, не сгребался... Имелся тут же и перед окнами кабак: в банные дни, не переставая, взвизгивала его входная дверь на блоке с кирпичиком”.

Деревянное здание казенного питейного заведения, показанное на планах XVIII в., находилось на самом углу Серебрянического и Тессинского переулком (№ 13/2).

На месте Серебрянических бань, почти на углу с Серебрянической набережной Яузы, в 1900 г. было построено каменное здание богадельни Яузского попечительства о бедных (№ 15, архитектор Д. В. Шапошников).

Серебрянический переулок переходит в Тессинский переулок, получивший свое название от фамилии коллежского асессора А.И. фон Тессина. Дочь фон Тессина впоследствии стала женой Н.Ф. Островского – отца известного русского драматурга А. Н. Островского. Писатель, в свою очередь, приобрел у сыновей А.И. Тессина участок земли на месте перехода Серебрянического переулка в нынешний Николоворобинский – он круто поднимается влево, а на углу стоит приметное красное высокое здание.

Окнами дом Островского смотрела на Серебрянические бани. Уже в конце 19 века дом снесли, и проложили новый переулок – Тессинский»[iv].

[1] Себастьян Франсиско де Миранда-и-Родригес (1750 - 1816) - латиноамериканский революционер. Родился в Венисуэле, бывшей испанской колонией. Получил чин капитана испанской армии, затем совершил поездку по странам Европы. В 1786-1787 годы находится в России, во время обострения тношений России и Испании получает чин полковника русской армии, в 1792 переезжает во Францию, получает чин бригадного генерала и командует дивизией в Северной армии. Воюет в Бельгиипосле ряда неудач отозван в Париж, обвинён в измене, оправдан, снова арестован в 1793 и освобождён после
Его вызывают в Париж, где обвиняют в измене и связях с Дюмурье, перешедшим в это время на сторону неприятеля. 20 апреля 1793 года Миранда арестован и предстаёт перед Революционным трибуналом, который 16 мая термидорианского переворота. В Англии ведёт безуспешные переговоры о помощи британцам в борьбе за независимость Венесуэлы. В 1806 году пытается поднять мятеж в Венисуэле, руководит «патриотической армией Венесуэлы», 5 июня 1811 года провозглашает независимость колонии. В 1812 году становится диктатором. Испанцы вскоре возвращают контроль ад своей колонией, Миранда выдан властям и умирает в испанской тюрьме.

[2] Массон Шарль Франсуа (1762—1807) приехал в 1786 году в Россию к уже пребывавшему там брату, стал преподавателем в Артиллерийском корпусе, был гувернером сыновей Н. Салтыкова, затем стал его адъютанта. При Павле I братья Массоны оказались в опале и в 1800 году Шарль вернулся во Францию.
[3] Сергей Васильевич Максимов (1831 - 1901) — этнограф и писатель. Почётный академик Петербургской Академии наук (1900). Родился в 1831 г. в семье уездного почтмейстера в Кологривском уезде Костромской губернии. Автор очерков из народного быта. Странствовал по России записывая значения диалектных слов и выражений, опубликовал ряд книг, составленных из путевых впечатлений. Был на Дальнем Востоке, на Каспии, Русском Севере, в Белоруссии. Отдельная книга Максимова «Ссыльные и тюрьмы» издана не для широкой публики.

[i] Миранда Франсиско де. Русский дневник. – М.: Наука, 2000. С. 42.

[ii] История государства и права России (учебник) // Под ред. Ю.П. Титова – М: Проспект, 1998. С. 158.

[iii] Массон Ш. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла И: наблюдения француза, жившего при дворе, о придворных нравах, демонстрирующие незаурядную наблюдательность и осведомленность автора. – М.: Новое литературное обозрение, 1996. 230 С.

[iv] Романюк С. К. Из истории Московских переулков. — М., Сварог, 2000.

Извините, если кого обидел