marss2 | Алла Боссарт . Стихи

НА ВЫЛЕТ

Аэропорт Бен-Гурион
нас безучастно провожает,
здесь ты чужой и я чужая,
и это понимает он,
аэропорт Бен-Гурион.

На крепостной стене страны
стоят девчонки, как овчарки.
Брезгливо натянув перчатки,
ощупывают мне штаны
на крепостной стене страны.

Я сражена и сожжена
охранницы библейским зраком,
она дает понять мне знаком:
ты никому здесь не нужна!
Я сражена и сожжена.
Ничтожная величина! —
сигнализирует очами, —
и не таких разоблачали.
Считай, ты разоблачена,
ничтожная величина.

Все про тебя известно мне —
что ты везешь, где ты ночуешь,
и что хотя косишь под jewish, —
ты шикса! Встань лицом к стене!
Все про тебя известно мне.

Да, шикса я. Мы не родня,
дочь хитроумного еврея.
Но все же я тебя хитрее:
есть контрабанда у меня!
Да, шикса я. Мы — не родня.

Ты не нащупаешь мой схрон,
он у меня в надежном месте.
И хватит пялиться на крестик,
он золотой со всех сторон.
Ты не нащупаешь мой схрон.

Я прячу там один февраль,
хруст перламутра под ногами,
качает длинными серьгами
глициния, метет миндаль...
я прячу там один февраль.

Я прячу дальнозоркий март,
когда обзор меняет ракурс,
сквозь изумруд сияет крокус
и просыпается комар.
Я прячу дальнозоркий март.

Я прячу дымчатый апрель
за мутной кисеей хамсина,
изрытый ствол оливы сивой
и сойки утреннюю трель.
Я прячу дымчатый апрель.

Я прячу яростный январь,
когда выламывает рамы,
и шторм, как космы Авраама,
сметает жертвенный алтарь.
Я прячу яростный январь.

А там еще, под слоем зим,
когда земле дается роздых, —
там август. Истекают грозди
на днищах ивовых корзин —
там, глубоко, под слоем зим.

Ну что, смешная травести?
Не плачь, секьюрити младая.
Прощай! От декабря до мая
я все сумела провезти.
Не плачь, смешная травести.

Я улетаю на закат.
Уже объявлена посадка.
Не ожидаются осадки,
и я, счастливая солдатка,
навьючив автомат и скатку,
я говорю тебе — пока! —
и улетаю на закат.

Не вянут странные цветы,
их стебли голубы и строги,
как вечер, что в горах застыл
по обе стороны дороги.
По обе стороны дороги
не вянут синие цветы.

ИОСИФ

— Куды, мала́я? Мы же на сносях!
И нету никакого аусвайса...
— Ослеп ты? Режут их, что поросят!
А впрочем, если хочешь, оставайся...

Кровь с молоком сочилась из земли,
вой небо в клочья рвал. Царевы люди,
послушные приказу, волокли
всех местных сосунков для казни лютой.

И старый муж, держать привыкший пост,
тоскливо на живот безгрешный глядя,
побрел безропотно, как верный пес,
след в след ступая за хромым ослятей.

Этап тяжелой техникой изрыт...
Где твой рубанок, виноград, пекарня?
Грызут суставы стужа и артрит.
Иди, старик. Такая ваша карма.

Иди, не вечен сирый мокрый снег,
очистится небес зернистых бисер,
и девочка твоя родит во сне
под абажуром из коровьих сисек.

А что не твой — скажи спасибо, дед,
наплюй на сплетни и косые взгляды,
оставь ей жар несбывшихся надежд...
И стой на этой фотке — просто рядом.

* * *

Я койку застелила по-солдатски,
освободила стол от ерунды,
последних подобрала штук пятнадцать
антоновок в траве — не для еды,

а так, для аромата, в виде сдачи
с туманных монохромных миражей
резной и ржавой осени на даче.
И заперла все ставни — от бомжей.

Мне, впрочем, милосердие не чуждо,
я люмпену сочувствую как раз.
Пускай ночует в бане, если нужно, —
там чайник есть, печурка и матрас,

початые поллитра — мы ж не звери...
Мне симпатична байка про ковчег.
Хотя я в Бога и не шибко верю,
но все же — православный человек.

Ну вот как будто все. Еще немножко
я в дымчатой помедлю темноте...
и побреду по глинистой дорожке
в своем мужчинском драповом пальте.
С трудом толкну разбухшую калитку,
покланяюсь в четыре стороны...

...Нет, захвачу, пожалуй, те поллитра —
Все ж грустно без родимой стороны.

http://magazines.russ.ru/arion/2014/2/7b.html

ПОЛЬСКИЕ АРТИСТКИ

Волос тяжелая кольчуга,
округлость шей, продлённость ног
и носика резное чудо…
Ах, пани польского кино!

У наших нет таких усмешек
и обморочной тени той,
в глубоком вырезе… От Мнишек
их род шляхетский золотой,

от офицерских звёзд Катыни,
от жён царевых и папесс…
Так пепел розовый не стынет,
в алмазе строит козни бес.

Святые, прачки, королевы
с неуловимою блядцой,
как в Божий храм, идут налево,
росой ополоснув лицо.

Я обожаю ваши речи,
как будто с ягодкой во рту…
Ах, пани, пани, вы как реки,
журчащие сквозь темноту.

Красавиц – я не знаю сколько.
Но чтобы утонуть в реке,
ищите, режиссёры, польку
с черешнею на языке.
С ума сойти от вас, наяды
с волною пепла надо лбом…

А взять Литву – буквально рядом.
И что там? Только баскетбол.

http://magazines.russ.ru/ier/2011/38/b21.html