![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
marss2"Педагогическая поэма" А.С. Макаренко, издание 2003 года, часть 1-я.
Дерюченко был ясен, как телеграфный столб: это был петлюровец. Он “не знал” русского языка, украсил все помещения колонии дешевыми портретами Шевченко ....и немедленно приступил к единственному делу, на которое был способен, - к пению “украинських писэнь”.
Для тогдашних петлюровцев Шевченко был наиболее удобной дымовой завесой в деле прикрытия настоящей физиономии.
Культ Шевченко никакого отношения не имел к социальному содержанию его творчества.
Тексты Шевченко были для петлюровца чем-то, подобным текстам священного писания.
Они воспринимались без всякой критики и даже без всякого участия мысли, как священнейшие крупинки украинской идеи, как символы украинской державности и как память о великих временах гетманов и козарлюг.
Дерюченко целыми днями старался приспособить ребят к пению “украинських писэнь” и к созерцанию портретов Шевченко.
И жизнь самого Дерюченка, и жизнь всего человечества представлялись годными только для подготовки к величайшему мировому празднику 26 февраля, “роковынам” рождения и смерти Тараса.
К этому дню приобретались новые портреты, разучивались новые песни, и в особенности разучивался национальный гимн, легально заменивший “Ще не вмерла Украина”, - так называемый “Заповит”, который распевался со страшными выражениями физиономий и с дрожью баритонов, а сильнее всего в словах:
И вражою злою кровью
Волю окропите.
Я прекрасно понимал, что злая кровь - это вовсе не кровь помещиков или буржуев, - нет, это кровь москалей и таких ренегатов, как я.
Колонистам некогда было разбираться в сущности петлюровских симфоний.
Побаиваясь наших сводных, они работали до вечера, а вечером разбегались по саду, и молебны, посвященные равноапостольному Шевченко, распевались самим Дерюченком, двумя-тремя мельничными и гостями с Гончаровки.
Дерюченко был еще молод.
Его лицо все было закручено на манер небывалого запорожского валета: усы закручены, шевелюра закручена, и закручен галстук-стричка вокруг воротника украинской вышитой сорочки.
Этому человеку все же приходилось проделывать дела, кощунственно безразличные по отношению к украинской державности: дежурить по колонии, заходить в свинарню, отмечать прибытие на работу сводных отрядов, а в дни рабочих дежурств работать с колонистами.
Это была для него бессмысленная и ненужная работа, а вся колония - совершенно бесполезное явление, не имеющее никакого отношения к мировой идее.
http://zina-korzina.livejournal.com/937953.html?thread=85887457#t85887457
Дерюченко был ясен, как телеграфный столб: это был петлюровец. Он “не знал” русского языка, украсил все помещения колонии дешевыми портретами Шевченко ....и немедленно приступил к единственному делу, на которое был способен, - к пению “украинських писэнь”.
Для тогдашних петлюровцев Шевченко был наиболее удобной дымовой завесой в деле прикрытия настоящей физиономии.
Культ Шевченко никакого отношения не имел к социальному содержанию его творчества.
Тексты Шевченко были для петлюровца чем-то, подобным текстам священного писания.
Они воспринимались без всякой критики и даже без всякого участия мысли, как священнейшие крупинки украинской идеи, как символы украинской державности и как память о великих временах гетманов и козарлюг.
Дерюченко целыми днями старался приспособить ребят к пению “украинських писэнь” и к созерцанию портретов Шевченко.
И жизнь самого Дерюченка, и жизнь всего человечества представлялись годными только для подготовки к величайшему мировому празднику 26 февраля, “роковынам” рождения и смерти Тараса.
К этому дню приобретались новые портреты, разучивались новые песни, и в особенности разучивался национальный гимн, легально заменивший “Ще не вмерла Украина”, - так называемый “Заповит”, который распевался со страшными выражениями физиономий и с дрожью баритонов, а сильнее всего в словах:
И вражою злою кровью
Волю окропите.
Я прекрасно понимал, что злая кровь - это вовсе не кровь помещиков или буржуев, - нет, это кровь москалей и таких ренегатов, как я.
Колонистам некогда было разбираться в сущности петлюровских симфоний.
Побаиваясь наших сводных, они работали до вечера, а вечером разбегались по саду, и молебны, посвященные равноапостольному Шевченко, распевались самим Дерюченком, двумя-тремя мельничными и гостями с Гончаровки.
Дерюченко был еще молод.
Его лицо все было закручено на манер небывалого запорожского валета: усы закручены, шевелюра закручена, и закручен галстук-стричка вокруг воротника украинской вышитой сорочки.
Этому человеку все же приходилось проделывать дела, кощунственно безразличные по отношению к украинской державности: дежурить по колонии, заходить в свинарню, отмечать прибытие на работу сводных отрядов, а в дни рабочих дежурств работать с колонистами.
Это была для него бессмысленная и ненужная работа, а вся колония - совершенно бесполезное явление, не имеющее никакого отношения к мировой идее.
http://zina-korzina.livejournal.com/937953.html?thread=85887457#t85887457
