![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
marss2 События на востоке Украины, которые давно стали новостью №1 в российских официальных СМИ, отодвинули на второй план две новости, которые в другое время стали бы поводом для долгих и страстных обсуждений. В России воссоздано федеральное агентство по делам национальностей, упраздненное в 2001 году (тогда оно называлось министерство по делам федерации, национальной и миграционной политики РФ) и, видимо, дело идет к возвращению в российские паспорта графы «национальность». 31 первого марта Владимир Путин подписал указ об учреждении данного агентства, а уже 2 апреля его руководителем был назначен депутат – «единоросс» Игорь Баринов. Незадолго до этого, 2 февраля в Госдуму был внесен законопроект, отстаивающий право граждан на указание национальности в общегражданском внутреннем паспорте и на указание национальности родителей в свидетельстве о рождении ребенка. Речь идет не о выдаче новых паспортов, а о постановке органами ФМС специального штампа в паспорт по желанию гражданина. Причем, во избежание недоразумений (как при переписях, когда в качестве национальности некоторые в шутку писали «орк» или «эльф») с граждан будет взыматься за это пошлина, а органы ФМС будут руководствоваться официальным списком национальностей РФ (например, разработанным Госкомстатом)[2]. Я полагаю, что в свете появления соответствующего агентства, шансы принятия этого законопроекта очень велики.
Любопытно заметить, что создание агентства приветствовали практически политические силы (кроме либералов): и представители национальных республик, и русские националисты, и коммунисты. Очевидно, что та «мерзость запустения», которая наличествует в этой сфере после реформ 90-х, не устраивает всех.
По сути, речь идет о коренном изменении национальной политики РФ. Однако, что понять, в чем состоит это изменение, нужно сначала вспомнить, в чем состояла национальная политика РФ в 90-е—начало 2000-х.
1. Проект гражданской нации как отказ от национальной политики
Вначале 90-х одним из министров национальностей был академик Валерий Тишков. Несмотря на то, что на своем посту он побыл относительно недолго, он сумел предложить осмысленную и последовательную, но, на мой взгляд, малопригодную для России концепцию национальной политики, которая основывается на идеях одной из модных сейчас на Западе школ этнологии.
Уйдя с должности министра, он не утерял своего влияния в кругах высшего руководства. О степени этого влияния говорит хотя бы тот факт, что он был одним из разработчиков концепции национальной политики, принятой правительством РФ в 1996 году[3].
Концепция же, которую разделяет и активно продвигает Тишков и его единомышленники и которая в конце 90-х – начале 2000-х лежала в основе национальной политики РФ[4] – это концепция гражданской нации.
Согласно ей в России нет и не должно быть различных наций, так как нация – это политическое сообщество, совпадающее с государством. Нация в России одна – российская гражданская нация. Каждый гражданин России – член этой нации, независимо от его этнической принадлежности (то есть россиянин русского, татарского, чеченского, бурятского или даже эфиопского и таджикского происхождения).
Соответственно, «национальная политика» - это просто политика, проводимая государством. Никакого отношения к политике государства по отношению к этносам, проживающим на его территории, она не имеет. Этносы – культурные, а не политические сообщества.
В такую парадигму вполне вписывались и ликвидация министерства по делам национальностей, и ликвидация графы «национальность» в паспорте. На Западе, где возобладала модель гражданской нации (которую Тишков, собственно, просто предлагал скопировать России) также нет министерств по делам национальностей. Таковых не существует ни в США, ни в ФРГ[5], ни в Италии, ни во Франции. Франция отказалась даже подписать конвенцию Совета Европы по защите национальных меньшинств, ведь по Конституции Франции все граждане Франции независимо от этничности являются членами единой французской нации и с этой точки зрения национальных меньшинств во Французской республике нет[6].
Исключение составляет лишь Соединенное королевство Великобритании и Северной Ирландии, где есть министерства по делам Северной Ирландии, по делам Шотландии и по делам Уэльса. Но два последних суть не что иное как представительства Шотландии и Уэльса на федеральном уровне, и только министерство по делам Северной Ирландии осуществляет политику федерации в соответствующем регионе, в основном следя за сохранением Белфастского мира и контролируя полицейские силы, размещенные в этой мятежной автономии. Аналогом такого департамента в России является вовсе не агентство по делам национальностей, а министерство Российской Федерации по делам Северного Кавказа, которое продолжает спокойно существовать после создания ведомства Баринова[7].
Итак, ликвидация Миннаца в ельцинской России вполне вписывалась в логику перенятия западных политических стандартов. Видимо, была и некоторая связь между попыткой перенести в Россию западные институты гражданской нации и национального государства и компанией по укрупнению субъектов федерации и ликвидации некоторых национально-территориальных образований, которая развернулась в 2000-е.
Перспективной целью этой компании, очевидно, была ликвидация национально-территориальных образований как таковых и переход к симметричной, административно-территориальной федерации, подобной американской или германской.
Однако новая, соответствующая «мировым стандартам», слатанная по последнему слову западной науки, ультрапрогрессивная национальная политика позорно провалилась. Идеи гражданской нации так и остались чужды и непонятны большинству населения России. Единственное, чего удалось добиться – это активности чиновников по освоению нового ресурса. Под формирование «общероссийской идентичности» в рамках различных федеральных и региональных программ выделяются деньги, проводятся научные конференции, выпускаются книги, ученые умно и охотно рассуждают с трибун об «идентичности», «конституционном патриотизме», «примордиализме», «конструктивизме», чиновники кладут деньги в карманы. А гражданская нация – и ныне там.
Компания по укрупнению регионов захлебнулась, натолкнувшись на сопротивление руководства Ханты-Мансийского национального округа. Архитекторы этой программы поняли, что если им не удалось справиться с небольшим округом, то что же будет с республиками Башкортостан, Татарстан, не говоря уже о Северном Кавказе? Вскоре процесс даже пошел вспять – в России официально появились новые регионы – Крым, Севастополь, неофициально же на балансе России казались еще Абхазия с Южной Осетией и ДНР с ЛНР.
По замыслу российского реформаторского руководства 90-х, которых направлял и вел академик Тишков как знаток очередной «самой передовой западной теории», граждане должны были проникнуться идеями гражданской нации и конституционного патриотизма и бросить заниматься своими интригами, войной за ресурсы, но не тут-то было. Новые российские реформаторы, как и прежние, начиная с Петра Первого, убедились, что в России жизнь устроена совсем не так, как ее описывают западные книги. В результате пришлось вернуться к старой и испытанной «национальной политике», которая была опробована и в Российской империи, и в СССР – государственному регулированию, для чего собственно, и понадобилось агентство по делам национальностей. Рассмотрим эту политику.
2. Этносословия в Российской империи и в СССР
Россия и в имперские, и в советские, и в постсоветские времена была и остается служилым государством.
Это значит, что все российское общество разделяется на особые служебные группы, которые создаются государством либо для реализации определенных целей (как, например, петровское дворянство, советская партийная номенклатура), либо в знак признания прошлых заслуг (как пенсионеры, орденоносцы), компенсации за причиненный государством ущерб (репрессированные) и т.п.[8].
Группы эти государство наделяет некоторыми правами и привилегиями (иначе говоря, предоставляет им некий ресурс) либо посредством принятия специальных законов, либо подзаконными актами.
Важно заметить, однако, что группы эти создаются для определенных целей и в случае их невыполнения, они могут быть расформированы государством, или же подвергнуты репрессиям. Но члены этих групп обладают соответствующей идентичностью, и данные группы продолжают существовать и требовать возвращения своих привилегий, даже после того, как государство расформирует их и отменит учреждавшие их законы и подзаконные акты (в случае репрессий они будут требовать перевести их в разряд групп, получающих ресурсы не за службу, а в качестве компенсации нанесенного государством ущерба).
Социолог Симон Кордонский называет эти группы сословиями, противопоставляя их классам – социальным группам, образующимся в ходе операций на рынке и различающимся уровнем материальных доходов (высший, средний и низший класс).
Члены классов в отличие от членов сословий не получают никаких ресурсов от государства и, как уже говорилось, обеспечивают себя посредством рыночной деятельности (либо имея свой бизнес, либо работая по найму)
. Сословия в смысле Кордонского не совпадают с сословиями в привычном смысле слова, обозначающим группы доиндустриального общества с наследственными привилегиями (хотя такие социальные группы как средневековая аристократия являются частным случаем сословий в смысле Кордонского).
Разумеется, сословия в смысле Кордонского существуют не только в России, но и в любом, в том числе и западном обществе (например, полицейские, которые получают зарплату от государства и обладают особыми правами, отличающимися от прав обычных граждан).
Но в западном обществе, особенно, в англосаксонских странах, сословия – лишь довесок классовой структуры, в России же наоборот сословная структура всегда доминировала и продолжает доминировать. Российское государство решает стоящие перед ним задачи созданием определенных сословий, то есть учреждением социальных групп, наделяемых правами и привилегиями для выполнения поставленных целей.
Так, индустриализация в Англии XVII-XVIII вв. производилась стихийно, усилиями класса промышленных буржуа, которыми двигала лишь жажда прибыли; в России для этой цели было учреждено сословие фабрикантов, которые были лишь «содержателями» заводов и фабрик, по сути принадлежащих государству, оно в любой момент могло их отнять, деятельность фабрикантов приравнивалась к госслужбе, они получали чины по табели о рангах и подчинялись особой мануфактур и берг-коллегии.
Точно также российское государство поступало по отношению к нерусским народам, чьи земли входили в состав России в ходе расширения государства. Оно наделяло их определенными привилегиями, приравнивая их аристократию к русской, оставляя им начала самоуправления, вероисповедальные права, отдельные привилегии (так, даже после судебной реформы Александра Второго, на Кавказе легально действовали шариатские суды, в Средней Азии делопроизводство велось на тюркском языке, а мужское население не призывали в императорскую армию).
Разумеется, привилегии предполагали обязанности, главнейшая среди которых – лояльность.
Таким образом, российское государство еще до революции стало создавать на базе нерусских народов империи этносословия с определенным набором прав и обязанностей. Это было способом обеспечения лояльности, управления этими народами без высылки туда большого количеств русских администраторов, возложения на эти народы определенных имперских обязанностей. Выражаясь лапидарно, этносословность была политической технологией, которая заставляла целые народы служить российскому государству.
Здесь кстати кроется и ответ на вопрос, который часто задают русские националисты: почему инородцев руководство империи наделяло привилегиями, а русских – нет? Отвечая на него, русские националисты наделяют империю некоей мифической русофобией, антирусским характером и т.д. На самом деле все гораздо менее драматично и гораздо проще: империя наделяла привилегиями народы, которые к ней либо добровольно, либо насильственно присоединялись. Но империя не присоединяла русский народ, он и так, изначально был империобразующим народом.
Это не означает, что все народы служили имперскому государству, а русские нет. Русские тоже служили - но не как народ, а как члены отдельных сословий – крестьян, военных чиновников и т.п.
Итак, дореволюционное российское общество в этническом измерении представляло собой совокупность этносословий, каждое из которых имело свое служение и свои привилегии. Над ними возвышалась полиэтничная элита, верставшаяся не по этническому, а по идеологическому признаку. В нее входили представители всех этносов империи (хотя костяк ее составляли этнические русские и языком элиты был русский язык) и именно эта элита управляла всей сложной системой российской этносословности.
Та же система возродилась после революционных потрясений в СССР. Официально Советский Союз был федерацией национальных государств, имеющих свои собственные органы управления (Верховные Советы республик).
Республики эти имели все второстепенные признаки суверенитета – национальные языки, гимны, флаги, а две республики – Украина и Белоруссия, наряду с СССР были даже членами ООН. Но они были лишены главных государствообразующих черт.
Верховные Советы этих республик, равно как и нижестоящие советские органы, не имели реальной власти, которая принадлежала комитетам Коммунистической партии (в каждом таком комитете, начиная с районного, существовали отделы, дублировавшие соответствующие подразделения советских органов), причем управлялись эти комитеты централизованно из Москвы, Политбюро Центрального Комитета.
И хотя в союзных республиках существовали свои собственные коммунистические партии (КП Украинской ССР, КП Белорусской ССР) формировались они не по национальному признаку и подчинялись московскому ЦК (своей КП не было лишь в РСФСР, которая находилась в прямом управлении всесоюзного ЦК, что вполне естественно для имперской метрополии).
Кроме того, армия и милиция также управлялись из центра и республикам не подчинялись.
В действительности республики СССР были не национальными государствами, каковыми себя декларировали, а провинциями унитарно управляемой сверхдержавы, на территории которых наличествовали титульные (и иные) этносословия.
Эти этносословия обладали определенными привилегиями, как-то: право на квоты представительства в республиканских государственных органов, на квоты при получении образования, на государственную поддержку их национальных языков, культур и т.д.
Однако условием получения привилегий были обязанности.
Первейшая из них - политическая лояльность. Невыполнение этой обязанности влекло за собой наказания вплоть до депортации (этносословие крымских татар, например, за массовый коллаборационизм было ущемлено в правах и выселено с исторической родины в Узбекистан).
Управленческая элита этносословий была обязана проводить политику центрального федерального руководства, творческая элита – создавать и пропагандировать вариант национальной истории и культуры, не вызывающий межнациональной розни и устраивающий федеральный центр.
Простонародные слои этносословий были вовлечены в имперское разделение труда (в большинстве нерусских республик представители титульного сословия занимались сельским хозяйством, а места в промышленности были заняты преимущественно русскими).
Русские тоже были этносословием, но особым, напоминающих модернистских номадов.
По приказу партии и комсомола они направлялись в имперские окраинные провинции, где занимались «прогрессорской» деятельностью: преподавали в школах и вузах, работали в больницах, были мастерами и инженерами на предприятиях.
За это им полагались различные льготы и привилегии, но только русским, выполнявшим имперское служение, что же касается этнических русских, занимавшихся сельским хозяйством в этнографической Великороссии, то их положение было многим хуже положения нерусских этносословий (на что постоянно указывали деятели неофициальной «русской партии»).
Но опять-таки причину этого они указывали неверно; они объясняли все мифической русофобией советской власти, тогда как на самом деле Российской империи в ее модернизированном советском варианте не была нужна трудовая аграрная повинность русских, аграрных этносословий и так хватало.
Русские были нужны империи в качестве инженеров, врачей и учителей и все, кто способен был ими стать, в 50-60-е гг. мигрировали из деревень центральной России в крупные города, а затем был распределены государством по всему Советскому Союзу; оставшиеся рассматривались государством как «непассионарный балласт» (как бы жестоко это ни прозвучало).
Сейчас популярно мнение, что система этносословий, т.е. привилегий по этническому признаку, была создана большевиками в силу их фанатичного стремления следовать во всем утопичной идеологии.
Но мы уже видели, что это не так: большевики могли как угодно идеологически обосновывать этносословность, но сам этот механизм был создан не ими, а предыдущей, имперской властью, большевики лишь модифицировали его и закамуфлировали институтами национальных республик и федерализма (так случилось, что в годы гражданской войны тактическими союзниками российских большевиков стали нерусские окраинные националисты, компромисс между ними предполагал хотя бы видимость национальных государств некогда «угнетенных» народов).
В действительности этносословность – это, как показал опыт, видимо, единственная возможность добиться межэтнического мира в такой сложной в этническом плане стране как «Большая Россия» (Российская Империя и СССР).
Альтернативой этносословности является создание мононациональных государств всех живущих в «Большой России» народов, что в условиях этнической череполосицы равнозначно кровавым межэтническим столкновениям и чисткам (это показала и история гражданской войны 1918-1921 и 1990-е годы с их конфликтами в Чечне, Приднестровье, Абхазии и т.д.).
Выход – лишь в создании имперской государственности с идеократической многонациональной элитой, которая наделяет народы определенными правами и обязанностями, т.е. превращает их в этносословия.
Могут возразить, что существует не только этнический, но и гражданский национализм.
Собственно, В. Тишков сотоварищи и предлагали тихо и постепенно ликвидировать этносословия, естественно, не буквально, а лишив этносы России государственных привилегий и предоставив им развивать себя в качестве институтов гражданского общества, культурных, а не политических сообществ. Упразднение графы «национальность» в российских паспортах было первым шагом к этой ликвидации этносословий, ведь при помощи этой графы производился учет членов этносословий, упразднение Миннаца – вторым шагом, ведь Миннац занимался распределением ресурсов по этносословиям и их подсословиям. Но результат вышел плачевный.
3. Советские этносословия в постсоветскую эпоху
Дело в том, что сословие легко создать, но трудно ликвидировать.
Члены сословия пропитываются духом сословной корпоративности, убеждением, что ресурс им полагается в любом случае, и их служение государству и значение недооценены этим государством и обществом.
Даже после формального упразднения сословия продолжают существовать в силу определенной социальной инерции; они требуют от государства восстановления в правах, выделения ресурсов, обвиняют государство в отсутствии заботы, в неверной и вредной для него же самого политике и рассчитывают не только на возрождение, но и на получение компенсаций за «несправедливое обращение».
Такова была, например, судьба советских производственных сословий, которые просуществовали все девяностые практически при отмене государственной поддержки и сумели добиться определенной реабилитации и места в обществе уже при Путине.
Это же касается и этносословий (прежде всего, титульных, составляющих стержневые элиты национальных республик в составе России). Первоначально их права были значительно увеличены, а обязанности перед федеральным центром минимизированы. Фактически они стали хозяевами в своих национальных республиках.
Это происходило при «раннем Ельцине» и согласно его плану превратить националов в союзников в борьбе с горбачевским союзным центром.
Закончилось это тем, что «аппетиты» политических элит этносословий стали грозить самому существованию Российской Федерации как единого государства.
Собственно, реформа Тишкова и понадобилась для решения этой проблемы: уравнивание всех граждан России в правах, формирование общероссийской идентичности, не зависящей от национального происхождения – все это должно было перевести этнические проблемы из области политики в область культуры.
Но этнословия ведь никуда не делись и продолжали требовать свою долю ресурса (которую они получали через оставшиеся институты республик и округов, федеральные и региональные программы по поддержке национальных культур и т.д.), только загружать их служениями и контролировать их действия стало труднее по уже указанным причинам.
Во-первых при отсутствии графы «национальность» в паспортах и других документах (например, личных карточках в отделах кадров) трудно стало вести учет членов этносословий, во-вторых исчез орган, куда представители этносословий могли бы обращаться при разделе ресурсов (точнее, роль его стали выполнять «кулуары» администрации президента).
Члены этносословий стали пользоваться бесконтрольностью своей деятельности, требуя себе все больше ресурсов, они стали избегать служения государству.
Этносословия перестали выполнять свое предназначение. Расцвели этническая клановость, преступность, религиозный экстремизм, сепаратистские тенденции.
В результате государство решительно вернулось в сферу национальных отношений, с твердым желанием навести в ней порядок и поставить происходящие там процессы под контроль. В указе о создании агентства по делам национальностей говорится, что в его задачи входит, среди прочего:
«контроль за реализацией государственной национальной политики
профилактика любых форм дискриминации по признакам расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;
предупреждение попыток разжигания расовой, национальной и религиозной розни, ненависти либо вражды».
Отсюда можно заключить, что этносословиям будет вменен в обязанность контроль над националистическими и религиозными экстремистами в своей среде, их широкое распространение может отразиться на судьбе всего этнословия (предположительно, вплоть до понижения в ранге или расформирования субъекта федерации). Впрочем, полномочия нового органа и его методы будут проясняться в ходе его деятельности.
Примечание:
1. Выполнено в рамках исследования «Этносословия в национальных республиках России (на примере этносословия башкир в Республике Башкортостан)», фонд поддержки социальных исследований «Хамовники» (г. Москва), договор № 2014 007.
2. Новый вариант возвращения графы «национальность» может оказаться компромиссным//http://www.vz.ru/society/2015/2/18/730269.html
3. В. Тишков О концепции государственной национальной политики http://valerytishkov.ru/cntnt/publikacii3/publikacii/o_konzepzi.html
4. Естественно, не в чистом виде, как мы ее тут эксплицируем, а с оговорками и уступками, так как любой политический документ – результат компромисса
5. В Германии есть уполномоченный по делам переселенцев и национальных меньшинств, но он является работником министерства внутренних дел.
6. Н.В. Кокшаров Международный опыт решения культурных аспектов этничности http://credonew.ru/content/view/320/28/
7. Правда, в ЕС есть Верховный комиссар ЕС по делам нацменьшинств, но ЕС не представляет собой национального государства.
8. Для простоты изложения мы оставляем за скобками таких ресурсополучателей как, инвалиды, дети и т.д., которые строго говоря служебными группами не являются. Такие группы как незаконно репрессированные мы относим к служебным группам, так как подразумевается, что они служили государству, но государство не оценило их службу и ошибочно наказало их.
9. http://www.garant.ru/news/616387
Рустем Ринатович Вахитов
кандидат философских наук
http://www.lawinrussia.ru/node/371215
Любопытно заметить, что создание агентства приветствовали практически политические силы (кроме либералов): и представители национальных республик, и русские националисты, и коммунисты. Очевидно, что та «мерзость запустения», которая наличествует в этой сфере после реформ 90-х, не устраивает всех.
По сути, речь идет о коренном изменении национальной политики РФ. Однако, что понять, в чем состоит это изменение, нужно сначала вспомнить, в чем состояла национальная политика РФ в 90-е—начало 2000-х.
1. Проект гражданской нации как отказ от национальной политики
Вначале 90-х одним из министров национальностей был академик Валерий Тишков. Несмотря на то, что на своем посту он побыл относительно недолго, он сумел предложить осмысленную и последовательную, но, на мой взгляд, малопригодную для России концепцию национальной политики, которая основывается на идеях одной из модных сейчас на Западе школ этнологии.
Уйдя с должности министра, он не утерял своего влияния в кругах высшего руководства. О степени этого влияния говорит хотя бы тот факт, что он был одним из разработчиков концепции национальной политики, принятой правительством РФ в 1996 году[3].
Концепция же, которую разделяет и активно продвигает Тишков и его единомышленники и которая в конце 90-х – начале 2000-х лежала в основе национальной политики РФ[4] – это концепция гражданской нации.
Согласно ей в России нет и не должно быть различных наций, так как нация – это политическое сообщество, совпадающее с государством. Нация в России одна – российская гражданская нация. Каждый гражданин России – член этой нации, независимо от его этнической принадлежности (то есть россиянин русского, татарского, чеченского, бурятского или даже эфиопского и таджикского происхождения).
Соответственно, «национальная политика» - это просто политика, проводимая государством. Никакого отношения к политике государства по отношению к этносам, проживающим на его территории, она не имеет. Этносы – культурные, а не политические сообщества.
В такую парадигму вполне вписывались и ликвидация министерства по делам национальностей, и ликвидация графы «национальность» в паспорте. На Западе, где возобладала модель гражданской нации (которую Тишков, собственно, просто предлагал скопировать России) также нет министерств по делам национальностей. Таковых не существует ни в США, ни в ФРГ[5], ни в Италии, ни во Франции. Франция отказалась даже подписать конвенцию Совета Европы по защите национальных меньшинств, ведь по Конституции Франции все граждане Франции независимо от этничности являются членами единой французской нации и с этой точки зрения национальных меньшинств во Французской республике нет[6].
Исключение составляет лишь Соединенное королевство Великобритании и Северной Ирландии, где есть министерства по делам Северной Ирландии, по делам Шотландии и по делам Уэльса. Но два последних суть не что иное как представительства Шотландии и Уэльса на федеральном уровне, и только министерство по делам Северной Ирландии осуществляет политику федерации в соответствующем регионе, в основном следя за сохранением Белфастского мира и контролируя полицейские силы, размещенные в этой мятежной автономии. Аналогом такого департамента в России является вовсе не агентство по делам национальностей, а министерство Российской Федерации по делам Северного Кавказа, которое продолжает спокойно существовать после создания ведомства Баринова[7].
Итак, ликвидация Миннаца в ельцинской России вполне вписывалась в логику перенятия западных политических стандартов. Видимо, была и некоторая связь между попыткой перенести в Россию западные институты гражданской нации и национального государства и компанией по укрупнению субъектов федерации и ликвидации некоторых национально-территориальных образований, которая развернулась в 2000-е.
Перспективной целью этой компании, очевидно, была ликвидация национально-территориальных образований как таковых и переход к симметричной, административно-территориальной федерации, подобной американской или германской.
Однако новая, соответствующая «мировым стандартам», слатанная по последнему слову западной науки, ультрапрогрессивная национальная политика позорно провалилась. Идеи гражданской нации так и остались чужды и непонятны большинству населения России. Единственное, чего удалось добиться – это активности чиновников по освоению нового ресурса. Под формирование «общероссийской идентичности» в рамках различных федеральных и региональных программ выделяются деньги, проводятся научные конференции, выпускаются книги, ученые умно и охотно рассуждают с трибун об «идентичности», «конституционном патриотизме», «примордиализме», «конструктивизме», чиновники кладут деньги в карманы. А гражданская нация – и ныне там.
Компания по укрупнению регионов захлебнулась, натолкнувшись на сопротивление руководства Ханты-Мансийского национального округа. Архитекторы этой программы поняли, что если им не удалось справиться с небольшим округом, то что же будет с республиками Башкортостан, Татарстан, не говоря уже о Северном Кавказе? Вскоре процесс даже пошел вспять – в России официально появились новые регионы – Крым, Севастополь, неофициально же на балансе России казались еще Абхазия с Южной Осетией и ДНР с ЛНР.
По замыслу российского реформаторского руководства 90-х, которых направлял и вел академик Тишков как знаток очередной «самой передовой западной теории», граждане должны были проникнуться идеями гражданской нации и конституционного патриотизма и бросить заниматься своими интригами, войной за ресурсы, но не тут-то было. Новые российские реформаторы, как и прежние, начиная с Петра Первого, убедились, что в России жизнь устроена совсем не так, как ее описывают западные книги. В результате пришлось вернуться к старой и испытанной «национальной политике», которая была опробована и в Российской империи, и в СССР – государственному регулированию, для чего собственно, и понадобилось агентство по делам национальностей. Рассмотрим эту политику.
2. Этносословия в Российской империи и в СССР
Россия и в имперские, и в советские, и в постсоветские времена была и остается служилым государством.
Это значит, что все российское общество разделяется на особые служебные группы, которые создаются государством либо для реализации определенных целей (как, например, петровское дворянство, советская партийная номенклатура), либо в знак признания прошлых заслуг (как пенсионеры, орденоносцы), компенсации за причиненный государством ущерб (репрессированные) и т.п.[8].
Группы эти государство наделяет некоторыми правами и привилегиями (иначе говоря, предоставляет им некий ресурс) либо посредством принятия специальных законов, либо подзаконными актами.
Важно заметить, однако, что группы эти создаются для определенных целей и в случае их невыполнения, они могут быть расформированы государством, или же подвергнуты репрессиям. Но члены этих групп обладают соответствующей идентичностью, и данные группы продолжают существовать и требовать возвращения своих привилегий, даже после того, как государство расформирует их и отменит учреждавшие их законы и подзаконные акты (в случае репрессий они будут требовать перевести их в разряд групп, получающих ресурсы не за службу, а в качестве компенсации нанесенного государством ущерба).
Социолог Симон Кордонский называет эти группы сословиями, противопоставляя их классам – социальным группам, образующимся в ходе операций на рынке и различающимся уровнем материальных доходов (высший, средний и низший класс).
Члены классов в отличие от членов сословий не получают никаких ресурсов от государства и, как уже говорилось, обеспечивают себя посредством рыночной деятельности (либо имея свой бизнес, либо работая по найму)
. Сословия в смысле Кордонского не совпадают с сословиями в привычном смысле слова, обозначающим группы доиндустриального общества с наследственными привилегиями (хотя такие социальные группы как средневековая аристократия являются частным случаем сословий в смысле Кордонского).
Разумеется, сословия в смысле Кордонского существуют не только в России, но и в любом, в том числе и западном обществе (например, полицейские, которые получают зарплату от государства и обладают особыми правами, отличающимися от прав обычных граждан).
Но в западном обществе, особенно, в англосаксонских странах, сословия – лишь довесок классовой структуры, в России же наоборот сословная структура всегда доминировала и продолжает доминировать. Российское государство решает стоящие перед ним задачи созданием определенных сословий, то есть учреждением социальных групп, наделяемых правами и привилегиями для выполнения поставленных целей.
Так, индустриализация в Англии XVII-XVIII вв. производилась стихийно, усилиями класса промышленных буржуа, которыми двигала лишь жажда прибыли; в России для этой цели было учреждено сословие фабрикантов, которые были лишь «содержателями» заводов и фабрик, по сути принадлежащих государству, оно в любой момент могло их отнять, деятельность фабрикантов приравнивалась к госслужбе, они получали чины по табели о рангах и подчинялись особой мануфактур и берг-коллегии.
Точно также российское государство поступало по отношению к нерусским народам, чьи земли входили в состав России в ходе расширения государства. Оно наделяло их определенными привилегиями, приравнивая их аристократию к русской, оставляя им начала самоуправления, вероисповедальные права, отдельные привилегии (так, даже после судебной реформы Александра Второго, на Кавказе легально действовали шариатские суды, в Средней Азии делопроизводство велось на тюркском языке, а мужское население не призывали в императорскую армию).
Разумеется, привилегии предполагали обязанности, главнейшая среди которых – лояльность.
Таким образом, российское государство еще до революции стало создавать на базе нерусских народов империи этносословия с определенным набором прав и обязанностей. Это было способом обеспечения лояльности, управления этими народами без высылки туда большого количеств русских администраторов, возложения на эти народы определенных имперских обязанностей. Выражаясь лапидарно, этносословность была политической технологией, которая заставляла целые народы служить российскому государству.
Здесь кстати кроется и ответ на вопрос, который часто задают русские националисты: почему инородцев руководство империи наделяло привилегиями, а русских – нет? Отвечая на него, русские националисты наделяют империю некоей мифической русофобией, антирусским характером и т.д. На самом деле все гораздо менее драматично и гораздо проще: империя наделяла привилегиями народы, которые к ней либо добровольно, либо насильственно присоединялись. Но империя не присоединяла русский народ, он и так, изначально был империобразующим народом.
Это не означает, что все народы служили имперскому государству, а русские нет. Русские тоже служили - но не как народ, а как члены отдельных сословий – крестьян, военных чиновников и т.п.
Итак, дореволюционное российское общество в этническом измерении представляло собой совокупность этносословий, каждое из которых имело свое служение и свои привилегии. Над ними возвышалась полиэтничная элита, верставшаяся не по этническому, а по идеологическому признаку. В нее входили представители всех этносов империи (хотя костяк ее составляли этнические русские и языком элиты был русский язык) и именно эта элита управляла всей сложной системой российской этносословности.
Та же система возродилась после революционных потрясений в СССР. Официально Советский Союз был федерацией национальных государств, имеющих свои собственные органы управления (Верховные Советы республик).
Республики эти имели все второстепенные признаки суверенитета – национальные языки, гимны, флаги, а две республики – Украина и Белоруссия, наряду с СССР были даже членами ООН. Но они были лишены главных государствообразующих черт.
Верховные Советы этих республик, равно как и нижестоящие советские органы, не имели реальной власти, которая принадлежала комитетам Коммунистической партии (в каждом таком комитете, начиная с районного, существовали отделы, дублировавшие соответствующие подразделения советских органов), причем управлялись эти комитеты централизованно из Москвы, Политбюро Центрального Комитета.
И хотя в союзных республиках существовали свои собственные коммунистические партии (КП Украинской ССР, КП Белорусской ССР) формировались они не по национальному признаку и подчинялись московскому ЦК (своей КП не было лишь в РСФСР, которая находилась в прямом управлении всесоюзного ЦК, что вполне естественно для имперской метрополии).
Кроме того, армия и милиция также управлялись из центра и республикам не подчинялись.
В действительности республики СССР были не национальными государствами, каковыми себя декларировали, а провинциями унитарно управляемой сверхдержавы, на территории которых наличествовали титульные (и иные) этносословия.
Эти этносословия обладали определенными привилегиями, как-то: право на квоты представительства в республиканских государственных органов, на квоты при получении образования, на государственную поддержку их национальных языков, культур и т.д.
Однако условием получения привилегий были обязанности.
Первейшая из них - политическая лояльность. Невыполнение этой обязанности влекло за собой наказания вплоть до депортации (этносословие крымских татар, например, за массовый коллаборационизм было ущемлено в правах и выселено с исторической родины в Узбекистан).
Управленческая элита этносословий была обязана проводить политику центрального федерального руководства, творческая элита – создавать и пропагандировать вариант национальной истории и культуры, не вызывающий межнациональной розни и устраивающий федеральный центр.
Простонародные слои этносословий были вовлечены в имперское разделение труда (в большинстве нерусских республик представители титульного сословия занимались сельским хозяйством, а места в промышленности были заняты преимущественно русскими).
Русские тоже были этносословием, но особым, напоминающих модернистских номадов.
По приказу партии и комсомола они направлялись в имперские окраинные провинции, где занимались «прогрессорской» деятельностью: преподавали в школах и вузах, работали в больницах, были мастерами и инженерами на предприятиях.
За это им полагались различные льготы и привилегии, но только русским, выполнявшим имперское служение, что же касается этнических русских, занимавшихся сельским хозяйством в этнографической Великороссии, то их положение было многим хуже положения нерусских этносословий (на что постоянно указывали деятели неофициальной «русской партии»).
Но опять-таки причину этого они указывали неверно; они объясняли все мифической русофобией советской власти, тогда как на самом деле Российской империи в ее модернизированном советском варианте не была нужна трудовая аграрная повинность русских, аграрных этносословий и так хватало.
Русские были нужны империи в качестве инженеров, врачей и учителей и все, кто способен был ими стать, в 50-60-е гг. мигрировали из деревень центральной России в крупные города, а затем был распределены государством по всему Советскому Союзу; оставшиеся рассматривались государством как «непассионарный балласт» (как бы жестоко это ни прозвучало).
Сейчас популярно мнение, что система этносословий, т.е. привилегий по этническому признаку, была создана большевиками в силу их фанатичного стремления следовать во всем утопичной идеологии.
Но мы уже видели, что это не так: большевики могли как угодно идеологически обосновывать этносословность, но сам этот механизм был создан не ими, а предыдущей, имперской властью, большевики лишь модифицировали его и закамуфлировали институтами национальных республик и федерализма (так случилось, что в годы гражданской войны тактическими союзниками российских большевиков стали нерусские окраинные националисты, компромисс между ними предполагал хотя бы видимость национальных государств некогда «угнетенных» народов).
В действительности этносословность – это, как показал опыт, видимо, единственная возможность добиться межэтнического мира в такой сложной в этническом плане стране как «Большая Россия» (Российская Империя и СССР).
Альтернативой этносословности является создание мононациональных государств всех живущих в «Большой России» народов, что в условиях этнической череполосицы равнозначно кровавым межэтническим столкновениям и чисткам (это показала и история гражданской войны 1918-1921 и 1990-е годы с их конфликтами в Чечне, Приднестровье, Абхазии и т.д.).
Выход – лишь в создании имперской государственности с идеократической многонациональной элитой, которая наделяет народы определенными правами и обязанностями, т.е. превращает их в этносословия.
Могут возразить, что существует не только этнический, но и гражданский национализм.
Собственно, В. Тишков сотоварищи и предлагали тихо и постепенно ликвидировать этносословия, естественно, не буквально, а лишив этносы России государственных привилегий и предоставив им развивать себя в качестве институтов гражданского общества, культурных, а не политических сообществ. Упразднение графы «национальность» в российских паспортах было первым шагом к этой ликвидации этносословий, ведь при помощи этой графы производился учет членов этносословий, упразднение Миннаца – вторым шагом, ведь Миннац занимался распределением ресурсов по этносословиям и их подсословиям. Но результат вышел плачевный.
3. Советские этносословия в постсоветскую эпоху
Дело в том, что сословие легко создать, но трудно ликвидировать.
Члены сословия пропитываются духом сословной корпоративности, убеждением, что ресурс им полагается в любом случае, и их служение государству и значение недооценены этим государством и обществом.
Даже после формального упразднения сословия продолжают существовать в силу определенной социальной инерции; они требуют от государства восстановления в правах, выделения ресурсов, обвиняют государство в отсутствии заботы, в неверной и вредной для него же самого политике и рассчитывают не только на возрождение, но и на получение компенсаций за «несправедливое обращение».
Такова была, например, судьба советских производственных сословий, которые просуществовали все девяностые практически при отмене государственной поддержки и сумели добиться определенной реабилитации и места в обществе уже при Путине.
Это же касается и этносословий (прежде всего, титульных, составляющих стержневые элиты национальных республик в составе России). Первоначально их права были значительно увеличены, а обязанности перед федеральным центром минимизированы. Фактически они стали хозяевами в своих национальных республиках.
Это происходило при «раннем Ельцине» и согласно его плану превратить националов в союзников в борьбе с горбачевским союзным центром.
Закончилось это тем, что «аппетиты» политических элит этносословий стали грозить самому существованию Российской Федерации как единого государства.
Собственно, реформа Тишкова и понадобилась для решения этой проблемы: уравнивание всех граждан России в правах, формирование общероссийской идентичности, не зависящей от национального происхождения – все это должно было перевести этнические проблемы из области политики в область культуры.
Но этнословия ведь никуда не делись и продолжали требовать свою долю ресурса (которую они получали через оставшиеся институты республик и округов, федеральные и региональные программы по поддержке национальных культур и т.д.), только загружать их служениями и контролировать их действия стало труднее по уже указанным причинам.
Во-первых при отсутствии графы «национальность» в паспортах и других документах (например, личных карточках в отделах кадров) трудно стало вести учет членов этносословий, во-вторых исчез орган, куда представители этносословий могли бы обращаться при разделе ресурсов (точнее, роль его стали выполнять «кулуары» администрации президента).
Члены этносословий стали пользоваться бесконтрольностью своей деятельности, требуя себе все больше ресурсов, они стали избегать служения государству.
Этносословия перестали выполнять свое предназначение. Расцвели этническая клановость, преступность, религиозный экстремизм, сепаратистские тенденции.
В результате государство решительно вернулось в сферу национальных отношений, с твердым желанием навести в ней порядок и поставить происходящие там процессы под контроль. В указе о создании агентства по делам национальностей говорится, что в его задачи входит, среди прочего:
«контроль за реализацией государственной национальной политики
профилактика любых форм дискриминации по признакам расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;
предупреждение попыток разжигания расовой, национальной и религиозной розни, ненависти либо вражды».
Отсюда можно заключить, что этносословиям будет вменен в обязанность контроль над националистическими и религиозными экстремистами в своей среде, их широкое распространение может отразиться на судьбе всего этнословия (предположительно, вплоть до понижения в ранге или расформирования субъекта федерации). Впрочем, полномочия нового органа и его методы будут проясняться в ходе его деятельности.
Примечание:
1. Выполнено в рамках исследования «Этносословия в национальных республиках России (на примере этносословия башкир в Республике Башкортостан)», фонд поддержки социальных исследований «Хамовники» (г. Москва), договор № 2014 007.
2. Новый вариант возвращения графы «национальность» может оказаться компромиссным//http://www.vz.ru/society/2015/2/18/730269.html
3. В. Тишков О концепции государственной национальной политики http://valerytishkov.ru/cntnt/publikacii3/publikacii/o_konzepzi.html
4. Естественно, не в чистом виде, как мы ее тут эксплицируем, а с оговорками и уступками, так как любой политический документ – результат компромисса
5. В Германии есть уполномоченный по делам переселенцев и национальных меньшинств, но он является работником министерства внутренних дел.
6. Н.В. Кокшаров Международный опыт решения культурных аспектов этничности http://credonew.ru/content/view/320/28/
7. Правда, в ЕС есть Верховный комиссар ЕС по делам нацменьшинств, но ЕС не представляет собой национального государства.
8. Для простоты изложения мы оставляем за скобками таких ресурсополучателей как, инвалиды, дети и т.д., которые строго говоря служебными группами не являются. Такие группы как незаконно репрессированные мы относим к служебным группам, так как подразумевается, что они служили государству, но государство не оценило их службу и ошибочно наказало их.
9. http://www.garant.ru/news/616387
Рустем Ринатович Вахитов
кандидат философских наук
http://www.lawinrussia.ru/node/371215
