Сегодня зона АТО — это одна большая колония. часть 2

[marss2]

– Есть еще один пикантный вопрос на эту тему: ведь все ручейки стекаются наверх? Если не было ребят, которым заносили наверх, я думаю, проще было бы наводить порядки внизу.

– Мы находимся в зоне АТО практически два года и я прекрасно понимаю движение материи там. Организаторов, которые организовали крупные схемы, в Зоне нет. Туда приезжают те, кто контролирует исполнение, работу схем, а где сидят организаторы – в Днепропетровске, Киеве, Одессе – для того, чтобы это понять, мы должны выходить из зоны АТО, этим должна заниматься не военная прокуратура в зоне АТО, а центральные правоохранительные органы государства.

– Наркотраффик – понятно, что те, кто его крышует, сидит на самом верху.

– Есть логика построения наркотрафика, которая заключается в том, что чем меньше людей об этом знает, тем для него лучше. Раскрытие информации о наркотрафике перед руководством правоохранительных органов Украины – я думаю, что это была бы не очень удачная идея, постоянно идет ротация кадров. Должно быть намного удобнее, когда знает только отправитель и получатель. Способ перемещения наркотиков прячется и они могут быть обнаружены только по наводке, по агентурной работе или случайно. Во всем мире наркотрафик идет через зону проведения боевых действий – там больше бесконтрольности, легче договориться.

– Но это не замыкается на майоре Петренко и на полковнике Сидоренко.

– Нет, конечно. Они будут привлекаться втемную, никто им такую информацию не доверит. Например, они будут считать, что выполняют какую-то нужную миссию, боевое задание.

– Куда уходят эти деньги, заработанные в зоне АТО? Кто у нас крышует контрабанду, незаконную продажу оружия? Человек, который стоит на блокпосту и получает свой миллион, должен поделиться с кем-то.

– Он должен поделиться с тем, кто его может поймать. А тот, кто ловит, должен поделиться с тем, кто может его поймать, или с тем, кто его назначил. Это логика вещей. Военного в зоне АТО может поймать МВД, СБУ, пограничники, фискальные органы. Но в первую очередь — это военная служба контрразведки и военная служба правопорядка, которые фактически являются особистами и постоянно живут с бойцами. Они все знают в режиме «онлайн», все остальные службы работают наездами, ротационно. Есть еще служба военной разведки, которая проводит определенные оперативные комбинации и соответственно тоже полностью владеет информацией о состоянии дел в АТО.

Я хочу чтобы вы понимали, состав военной прокуратуры в зоне АТО — 50 человек на Донецкую и Луганскую области, еще 25 человек служит в Харьковской области.

Мы не выявляем непосредственно вышеуказанные преступления — это не наша «парафия» и мы не имеем оперативной и технической возможности это делать.

Для документирования отдельных фактов мы предоставляем своих следователей – это там, где участие в преступление принимают военнослужащие, сотрудники СБУ, пограничники или фискалы. Также мы готовы и работаем по местным работникам МВС и гражданским прокурорам, но в каждом таком случае руководством определяется подследственность расследования таких преступлений за нами. Раньше это было просто необходимо – была большая неразбериха, все местные правоохранительные органы были дезорганизованы. Сейчас ситуация изменилась в лучшую сторону и мы занимаемся расследованием только военных преступлений. Они в Уголовном кодексе выписаны отдельным блоком. Невоенными занимаемся только в том случае, если выясняется, что преступник имеет связи с местными правоохранительными или судебными органами.

Мы расследуем только те факты, которые выявляют и приносят нам правоохранительные органы, спецслужбы. Так что вопрос выявления преступников – это к ним. А вопросы к нам – правильная организация расследования, скорость расследования в условиях АТО, коммуникации с экспертами, судом, поддержание гособвинения и сопутствующие вопросы.

– Один ваш высокопоставленный коллега сказал мне однажды в частной беседе: если  бы мы хотели прекратить контрабанду и перекрыть наркотрафик – достаточно бы было вызвать 7-8 человек на самый верх и сказать, что с завтрашнего дня мы все это прекращаем. А если не прекращаем – то будет арестован любой из вас, так и не дойдя до первого этажа. И действительно это прекратить прямо сразу. Это так или нет?

– В АТО это не совсем отвечает действительности, потому что там размывается понятие центра принятия решений, потому что каждое военное подразделение, находясь на своих позициях – фактически это отдельный центр принятия решения. Прекратить их преступные действия можно только системной работой по всем подразделениям, массовыми посадками.

– У вас есть представление, кто был организатором возбуждения дела против вас?

– Известно. Там немного давняя история. Началось все с противостояния с 92-й бригадой, позиции которой были в районе населенных пунктов Счастье, Лобачево в Луганской области. Я был старшим группы по расследованию подрыва мобильной группы волонтера Эндрю.

Мы установили, что Эндрю официально выполнял задание по выявлению в этом районе каналов по контрабанде наркотиков, оружия со стороны ЛНР и продажи на неподконтрольную территорию продовольствия. Эндрю выявил такие каналы, выявил участие в таких схемах бойцов разведки 92-й бригады. Но доложил не только официально, а и попытался рассказать об этом людям. Если помните, эту информация он давал журналисту Бобровникову в ходе интервью. Так вот, Бобровников прибыл тогда в Счастье с редакционным заданием именно по наркотрафику, который шел морем через Мариуполь.

Расследуя нападение на мобильную группу, в условиях неочевидности, мы практически каждую неделю неожиданно для 92-й бригады приезжали и проводили следственные действия. Естественно, что в таких условиях возить «контрабанду» в районе стало сложнее. Грузовики стояли в «отстойниках», потом сопровождались разведчиками 92-й бригады. Наше перемещение постоянно пытались отследить. Мы выявили несколько фактов перемещения продуктов питания местными лодочниками, незначительные партии марихуаны. Местные правоохранительные органы в этом районе вообще не работают, потому что 92-я бригада там всех запугала. Лично командир 92-й бригады с разведчиками несколько раз устраивал разборки и с «Миротворцем», и с соседними бригадами ВСУ, чтобы никто не заходил на его территорию, угрожали оружием. Происходили нападения на тех, кто не прислушивался.

В том секторе я с удивлением узнал, что ключевым блокпостом в Счастье больше года руководит бывший  министр молодежи и спорта Булатов. Это шло вразрез с публикациями в прессе о том, что Булатов живет в Киеве и скупается в дорогих магазинах.

Себя Булатов в Счастье позиционировал как «автомайдановец», который решил продолжить службу на передовой в АТО. Тот блокпост действительно передовой и бесконтрольно к нему не попадешь — разведка 92-й бригады заранее «срисует» и сдаст.

У Эндрю в этом плане было больше оперативных возможностей, он там вместе с ними жил и понятно, что убийство совершенно из-за его профессиональной деятельности, из-за выполнения задач по выявлению схем обогащения.

Мотив убийства? Например, по законченному Главной военной прокуратурой делу по 28-й бригаде, которая несла службу в районе Курахова, за январь-февраль 2015 года установлена сумма получения неправомерной выгоды от провоза грузов в размере более 160 млн. гривен

Счастье — это конечно не Курахово, но и территория закрыта от чужих по другому — полностью.

– Уйдете?

– Я теперь не могу, потому что скажут, что я ушел потому, что виноват. И куда сейчас уходить — есть задачи по делу Януковича-Курченка, дело Эндрю нужно закончить. Так совпало, что это дело и лица, которые заказывали меня в НАБУ, сейчас вылазят по делу Курченко.